Слабый шорох вдоль стен
Мягкий бархатный стук
Ваша поступь легка -
Шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки,
Словно пленкой мазутной
Любопытство и робость,
Истома и страх
Сладко кружится пропасть
И стон на губах
Так замрите пред мертвой витриной,
Где выставлен труп мой.
Я изрядный танцор - прикоснитесь
Желаньем, я выйду
Обратите внимание - щеголь, красавец и фат
Лишь слегка потускнел мой камзол,
Изукрашенный пылью
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.
На стене молоток - бейте прямо в стекло
И осколков поток рухнет больно и зло
Вы падете без вывертов - ярко, но просто, поверьте.
Дребезг треснувшей жизни, хрустальный трезвон
Тризна в горней отчизне, трезво взрезан виссон
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска, зубки ощерьте
И оркестр из шести богомолов ударит в литавры
Я сожму Вашу талию в тонких костлявых руках
Первый танец - кадриль, на широких лопатках кентавра
Сорок бешеных па по-над бездной, чье детище - мрак.
Кто сказал "Казанова не знает любви" - тот не понял вопроса
Мной изведан безумный полет на хвосте перетертого троса
Ржавый скрежет лебедок и блоков - мелодия бреда
Казанова, прогнувшись, касаткой ныряет в поклон менуэта
За ключицу держитесь - Безудержный пляс
Не глядите в замочные скважины глаз
Там, под крышкою черепа, - пыль и сушеные мухи
Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас,
А затем куртуазно отщелкаю вальс
Кастаньетами желтых зубов возле Вашего нежного уха.
Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса
И не рвитесь из рук - время криво, и вряд ли право
Серный дым заклубился - скользим по кускам обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.
Что Вы вздрогнули, детка. - Не Армагеддон.
Это яростный рев похотливых валторн
В честь одной безвозвратно погибшей, хоть юной, особы.
И не вздумайте дернуть крест-накрест рукой
Вам же нравится пропасть - так рвитесь за мной
Будет бал в любострастии ложа из приторной сдобы.
Плошки с беличьим жиром во мраке призывно мерцают
Канделябры свихнувшейся, пряной, развратной любви
Шаг с карниза, рывок на асфальт, где червем отмокает
Прах решенья бороться с вакхическим пульсом в крови
Кто сказал - Казанова чарует лишь с целью маневра?
Мне причастен пикантный полет на хвосте перетертого нерва
Мои напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой сарабанды
Треск разорванной ткани, бесстыдная мгла
В обнаженной нирване схлестнулись тела
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи
Диким хмелем обвейся и стыло смотри
Как звезда эдельвейса раскрылась внутри
Как вибрирует в плеске соития мой позвоночник
Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге
Там пришли за тобой, только это до времени ждет
Ты нагая взойдешь на разбитые черные дроги
И безумный возница оскалит ликующий рот
Леденяще и скупо ударит Луна
Содрогнется над крупом возницы спина
Завизжат на дорожных камнях проступившие лица
В тусклых митрах тумана под крыльями сна
Расплетут пентаграмму Нетопырь и Желна
И совьют на воздусях пылающий бред багряницы
Но не помни об этом в упругом пьянящем экстазе
Выпестовывай сладость мучительной влажной волны
Звезды рушатся вбок, лик ощерен и зверообразен
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины
Кто сказал "Каэанова расчетлив" - тот врет неумело
Я люблю безоглядно врастать в прежде чуждое тело
Полночь, руки внутри, скоро сердце под пальцами брызнет
Я пленен сладострастьем полета на осколке взорвавшейся
жизни!
Снова - шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук
Снова поступь легка - шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки, словно пленкой мазутной
Любопытство и робость, истома и страх
Сладко кружится пропасть и стон на губах
Подойдите. - Вас манит витрина, где выставлен труп мой..