В гестапо все молчат упрямо, Молчат, от страха побелев. Кто о былом, а я о дамах, О дамах в кожаном белье. О дамах в кожаных фуражках С высокой тульей, на ремне, В заклёпках, цепочках и бляшках, Седлающих своих коней. О дамах в кожаных ботфортах На длинных тонких каблуках, С играющими не для спорта, Кнутами гибкими в руках. О дамах, с коими нелишне Держаться смирно до утра, Чулком со стрелкой оттенивших Тугую выпуклость бедра. Но штурмбанфюреру в подтяжках, Как на духу, признался я, И он надел свою фуражку На секретаршу, просияв. Он ей вручил свой кнут фашиста, И мы склонились перед ней, И вскоре дева-фетишистка Седлала двух своих коней. Нацисты мирно в кельях спали, И только фюрер был не рад, Как мы по бункеру скакали Втроём в седьмом часу утра