Вот улетишь, парус наладишь. Врач был латыш - светлый, как ландыш. Сложим вот так белые руки. Жизнь не берет нас на поруки. Ангел стоял возле кровати, Как санитар в белом халате. Август стоял прямо над моргом, Август дышал солнцем и морем. Я уплывал в белой сирени. У трубачей губы серели. Это опять мамина странность. Я же просил - без оркестрантов. А над Москвой трубы дымили. Стыл ипподром в пене и мыле. В тысячный раз шел образцово Детский спектакль у Образцова. И притомясь, с летней эстрадки, Мучали вальс те оркестранты. Чей это гнев, или немилость? В мире ничто не изменилось... Я уплывал в белой сирени. У трубачей губы серели. Это опять мамина странность. Я же просил - без оркестрантов.