В ночном саду все запахи острей И свет луны сильней сгущает краски, Но не нашлось бы лилии белей Чем лилия в пределах Гефсиманских. Сиянье звёзд на нежных лепестках В ночной росе хранило отраженье, И дивный аромат в её устах Всех опьянял до головокруженья. В ту ночь она была в расцвете сил И щедро аромат свой источала, Когда Иисус по саду проходил И вся природа трепетно молчала. Цветы другие, росшие в саду, Склонили как один пред Ним головки, Но лилия, одна в своём роду, Была, сказать по правде, не из робких. Изящно распрямилась вдруг она, Пусть Он увидит лик её прекрасный, И насладится запахом сполна, Что изливался благовонным маслом. И в самом деле, Свой замедлив шаг, Он посмотрел на хрупкое созданье, И лилия в печальных тех глазах Увидела смертельное страданье. Увидела смирение Его... И вдруг ей стало очень-очень стыдно От гордости своей и от того, Что лишь её одну здесь было видно. Она зарделась, низко опустив Своих тычинок бархатных ресницы, И красный цвет, что тронул лепестки, До самых уголков распространился. С тех памятных времён из года в год В саду увидеть можно Гефсиманском, Как рядом с белой лилией цветёт Её сестра в наряде ярко-красном. Едва лишь только выглянет луна, - Смиренно лепестки свои смыкает, И в покаяньи молится она, Взор кроткий Иисуса вспоминая.