Он так благоговел перед отцом духовным! Он твёрдо верил в то, что свята жизнь его. Старался он во всём быть на него похожим И Господа всегда молил он за него. Но как-то раз ему сказали по секрету, Что якобы отец был уличён в блуде. И белый свет померк - не стало больше света, И места он себе не мог найти нигде. -Ну как, ну как он мог, - нутро его кричало, - Так растоптать свой сан и Господа предать!? И он решил тогда с ним больше не встречаться И никогда тот храм уже не посещать. Но встал вопрос: кому сумеет он поверить И Таинство принять из чьих он сможет рук? И виделись ему одни лишь фарисеи, И чудились ему лишь блудники вокруг... Жизнь потеряла смысл, и всё же, как ни бился, Но этому всему не видел он конца. Он спать не мог и есть, он даже не молился, А только осуждал духовного отца. Однажды в тонком сне увидел он пустыню И как, идя по ней, от жажды изнывал. Он за глоток воды отдать бы мог полжизни, Как вдруг невдалеке колодец увидал. Прохладою манил колодец тот бездонный Сосудом золотым с хрустальной чистотой, Но подносил сосуд весь в струпьях прокажённый: Распоряжался он лишь этою водой. И будто зазвучал во сне какой-то голос: - Ну, что же ты не пьёшь? Вода-то ведь чиста! А если б твой отец и был духовно болен, То в Чаше всё равно - причастие Христа. Коварный враг плетёт интригу за интригой Он хочет разлучить отца и чад его, Тебе не понести священника вериги, Не верь своим ушам, не слушай никого! Не будем осуждать своих отцов духовных! Коль дал их нам Господь, то судим и Его. И если не бежать от помыслов греховных, - То сами в лютый блуд впадём мы за него!