сл. и муз. - С. Тимошенко, г. Омск Полночный город за окном притих, А я хочу, коль в поздний час не спится, Вам по секрету рассказать про стих, Который бьётся, точно в клетке птица. В нём замурована моя тоска, Под стать не сбывшимся мечтам из детства, Её приходится с собой таскать, И от неё мне никуда не деться. С гитарным перебором жёлтых струн Зарифмовал бы хоть роман, хоть повесть, Чтоб, их услышав, самый первый врун Вмиг ощутил, как рёбра колет совесть. Поэт не должен быть глухонемым, К тому, что ложь повсюду правду душит. Считая, мол, виновны в том не мы, Телесной власти подчиняем души. Одним пусть песня, как Троянский конь, Скрывает то, чего и знать не стоит, А для кого-то словно Рубикон Боль не знакомых, не своих историй. И я спою, как в старину гусляр Вещал в былинах имена героев, А вы представьте молча Бабий Яр, Наполненный истошным бабьим воем. (переход в ) Аккорд движением привыкших рук, Чтоб признак жизни чья-то плоть подала, Кому-то грудь разрежет, как хирург Из полумёртвых грозненских подвалов. И безразличия сплошная нить Взорвётся пиками кардиограммы, Холодным чувствам, не давая гнить, Калёным слогом прижигаю раны. И, может, кто-то различит меж нот Весну, что быстро превратилась в осень, От крови липкий маленький блокнот, С карандашами вдруг упавший оземь. Другой же скажет мне в ответ: "Да, брось. К Олимпиаде не пустили наших!". Вот так я верить перестал в добро, Ведь наши там остались, среди павших. (переход в ) Возможно, ямб мой чересчур жесток, В умы влезает будто бы заноза, Но я пощёчинами хлёстких строк Кого-то вытащу с анабиоза. Взбираясь альпинистом на Памир, Тогда лишь только буду я спокоен, Когда увижу, что духовный мир Придумал наконец-то свой биткоин.