Когда чёрти - что в голове, Люблю погонять я. По горящей огнями ночной Москве... Сперва слегка приторможу, когда вниз качусь. Потом отпускаю. Быстрым серым пятном становлюсь. На записях с камер. A Фары фуры на миг ослепили бликами, Ругнулся матом, Солнечный окурок давно своё отдымил. В пепельнице заката. A Я сам себе штурман, капитан, рулевой. Двигатель и аккумулятор. С этого бордюра лучше на ходу не спрыгивать. Высоковато. Устал отталкиваться левой. Поменяю ногу, в горку по брусчатке. С согнутым коленом. Осталось немного, дальше спуск долгий и гладкий. Как длинный, красивый текст, Без единой ошибки и опечатки, Который, не смотря на стрёмный конец, Так и хочется растащить на цитатки. Когда чёрти что в голове. Люблю погонять я. По горящей огнями ночной Москве. На самокате. Сперва слегка приторможу, когда вниз качусь. Потом отпускаю. Быстрым серым пятном становлюсь. На записях с камер. Ночь ветром прохладным. Дезинфицирует душевные ссадины, Настроение плавно. Лезет на Джомолунгму из Марианской впадины. Будто адское пламя ангелы в неудобных костюмах. Из шлангов залили к чёртовой матери. Словно ты губами утром бесшумно коснулась моего виска, Тихо лёжа рядом в кровати. Я как лайнер на взлёте. Чистый 21 неведомый грамм, отделяющийся от плоти. И летящий прямо к тебе, если верить радару. Ты пишешь, что без меня дома сходишь с ума. Я скоро буду, фуры фары светят бликами. Когда чёрти - что в голове, Люблю погонять я. По горящей огнями ночной Москве. На самокате... Сперва слегка приторможу, когда вниз качусь. Потом отпускаю. Быстрым серым пятном становлюсь. На записях с камер.