Я весь в свету, доступен всем глазам, Я приступил к привычной процедуре: Я к микрофону встал, как к образам, Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре. И микрофону я не по натру - Да, голос мой любому опостылет. Уверен, если где-то я совру - Он ложь мою безжалостно усилит. Светят фонари в лицо недобро. И слепят опять прожектора, И жара, жара, жара! Он, бестия, потоньше острия, Слух безотказен, слышит фальшь до йоты. Ему плевать, что не в ударе я, Но пусть я верно выпеваю ноты. Сегодня я особенно хриплю, Но изменить тональность не рискую, Ведь если я душою покривлю - Он ни за что не выправит кривую. На шее гибкой этот микрофон Своей змеиной головою вертит: Лишь только замолчу - ужалит он, - Я должен петь до одури, до смерти. Не шевелись, не двигайся, не смей! Я видел жало - ты змея, я знаю. А я сегодня заклинатель змей: Я не пою - я кобру заклинаю. Модуляция в Прожорлив он, и с жадностью птенца Он изо рта выхватывает звуки. Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, Рук не поднять - гитара вяжет руки. Опять не будет этому конца, Что есть мой микрофон - кто мне ответит? Теперь он - как лампада у лица, Но я не свят, и микрофон не светит. Мелодии мои попроще гамм, Но лишь сбиваюсь с искреннего тона - Мне сразу больно хлещет по щекам Недвижимая тень от микрофона. Я освещён, доступен всем глазам, Чего мне ждать, затишья или бури? Я к микрофону встал как к образам, Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.