Я совсем не был с ним знаком, но о друге мечтал таком, Что меня не продаст тайком, хоть его жги огнем. У дороги цветком таким, он назло многим рос-таки, Вы, вокальных дел мастаки, не споете о нем. Совпадая с фамилией, наказуя и милуя, Вверх стремился он с силою, что не выразить мне. Но, как ведется в святой Руси, сколь поэта не возноси, Его высь иже в небеси, ну а тело в земле. Пусть он связки пересмыкал, пусть не всяк его стих смекал, Но зато он не пресмыкался, как многие тут. И когда в зале смех стихал, начиналася мистика Его песенного стиха. То был каторжный труд. Он из самых последних жил не для славы и пел и жил, Среди общей словестной лжи он себя сохранил. И на круче без удержи все накручивал виражи, Видно, мало нас учит жизнь – тот убит, кто раним.