Я выдыхаю кислород в этот холодный вечер, На ощупь двигаюсь, и ноет моя в теле печень. И мало кто поймёт суть, сука, глотать ртуть, Её сюда не вернуть, ты помаши и забудь. Эта жизнь моно, твои френды только соло, После пару раз винампа плеер стал почти что голый. Она смеётся резко так в моих текстах, Буду видеть постоянно, измерять счастье в часах. Тик-так, за окном моя дневная грусть, Просто обними по-крепче, до захлёбывании чувств. Касаясь пальцами тупы, что накопила тьма, Она шептала, я не видел бездонного дна. Прошли мурашки и безумие внутри под курткой, Это останется в чёрной смайком, только в будке. Не приходи в холодные идеи лирики, Кончится снег, останется всё позади. Ты не сумела признаться, я не смог удержать. Твои руки - пожар, и мне искренне жаль. Но остаться я уже не могу, иду босиком По тонкому льду, или к тёплому дну. Не нарывайся на "Люблю". Я уже не тону, больше пью, меньше пою. Мои проблемы не касаются ваших блокнотов, Я бросаю с балкона окурки на идиотов. Вращается Земля, в вальсе снег закружит, У меня в душе - муза, у неё в душе - лужи. Я затяну потуже шнурки на капюшоне, Вспомню вредные привычки, лица их большой иронии. Потом по нотам, как дорогам, в старом пианино, Оно мне режет уши, но режет, бл*ть, красиво. И я спою ей тихо, как будто колыбельную, По ветру платье направление, я ловлю моменты. Эту болезнь, когда-нибудь тетрадь свою закрою, Наедине останусь с невыносимой болью. Самолёты режут полосы в просторах неба, Где ты, где я, наверно, где летает пепел. Пиратских копий блики на ленты мы в эфире И смоем грим на утро, как в сопливых глупых фильмах. Ты не сумела признаться, я не смог удержать. Твои руки - пожар, и мне искренне жаль. Но остаться я уже не могу, иду босиком Gо тонкому льду, или к тёплому дну. Не нарывайся на "Люблю". Я уже не тону, больше пью, меньше пою.