Раз сидели мы в гостях - день рожденья Все в нарядах, именинник - вполне! Музыканты и поэты - отдельно, Токаря и слесаря - в стороне. А хозяйка (вот ведь дал Бог нахалку) - Нет бы вместе всех, ведь мы ж не враги. Получается: одним хлеб и "ханка", А шампанское с жюльеном - другим. В общем, ладно, пили чай из сервиза (после водки, как обычно, был чай), Заскучали и, узрев телевизор, Мы хозяину: давай, мол, включай. Мы с программы на программу крутили - Нам бы музычку, кино - только фиг! Протрезвели даже, будто не пили, Будто пили не вино, а кефир. Все вещал с экрана дядька пузатый: "Не хотят верхи, не могут низы". Тут вскочил один ассенизатор, Аж пузатый прикусил свой язык. Этот слесарь прямо что-то взбесился: Прыгал, топал и кричал: "Я - поэт!" Так завелся, так по дому носился, Приставал ко всем, кто пьян и кто нет. Всем навязывал свои сочиненья, Раза по три каждый стих прочитал, Говорил, мол, рупор я поколенья, Говорил, мол, мне никто не чета, Говорил, мол, я - непризнанный гений И объедки со стола собирал: "Дайте мне хотя б немножечко денег - Я такие отколю номера". Он выкидывал такие коленца, Он словами так изящно играл, Аж вспотел, схватил полотенце, Вытер пот и вновь уткнулся в экран. Ну, конечно, нам уж тут не до чаю - Испугались, надо честно признать: Кто бубнил чего-то - те замолчали, Кто жевали - перестали жевать. И меж нами шепоток, трали-вали. Член Союза тут один и сказал: Мол, давайте скажем: "Вы - гениален! Вам в Колонный - соберете весь зал!" Мужику об этом так и сказали, Возгордился, кулаком бил о грудь И от счастья умывался слезами, А другие мужики - тут как тут. "Мы ведь тоже, - закричали, - не звери, Мы поэты, коих свет не видал!" Член Союза было дернулся к двери - В лоб ногою и: "Прости, до свида..." А потом, когда волнение спало, И хозяйка собралась помереть. Ей и было лет довольно немало, А теперь и вовсе страшно смотреть. Именинник лишь повел, как мужчина - Успокоил всех и всем объяснил В чем загвоздка и какая причина Этой вовсе не мышиной возни. И причина-то - да ну ее к Богу! Но потомки нам ее не простят, Ведь верхи - туда-сюда - и не могут, А низы туда-сюда не хотят.