Так-то мне есть, что сказать им, с панельки соскочив затемно, Только стены всё шепчут, что это необязательно. И кого бы поставить теперь на стрём, Чтоб жизнь не упорхнула как юность та, что из дрём, Тём? Руки засунувши в бомбер, облапан взглядами зомби, Тех, чьи заботы лепить новый ноль к накопленной сумме. Дождь опять размывает эти рисунки, А я менял на них свой сон уже пятые сутки. Это всё нелепые драмы, неинтересные сторис, Ты сказала я клёвый. Ска, не стоит. Пол района так же таскает палёный стоник, И просит занять стольник, чтобы приходнуться в новые стоны. Дочитавши весь томник, скажи, кто из нас тонет? "На*й этот пустой мир!", - я крикну вновь у вас в доме. Себестоимость встретишь в крайнем пистоне, Играет Вальс-Бостон, но постой пока совесть стонет. Нас никто не понял. Пей и пой, растворяясь вновь в сантиментах, Дверь любую открывай, живя моментом. Пей и пой, растворяясь вновь в сантиментах, Мир, где боль, так достойна аплодисментов. Кто снова выдумал эту игру? Этот сюжет будто замкнутый круг. А я снова проездом, куришь в подъезде, Не понимаешь даже вовсе, о чём говорю. Настроение спустилось как меткий сентябрь, В клетке закрыты те наши чувства, что были за кадром. Я разобрал всё по полочкам, по своим местам, Так странно, не было в этой тетради чистого листа. Не знаю, что тогда в тебе нашел, Перевернула всё в мире моем. Все наши люди кричат "Ё-моё", Но мне так похй на этот район. Этой ночью о главном, на душе что-то так мажет, Может сорвали нам лавры, было, забили и ладно. Может откроются двери, дрогнет так дрожью по коже, Но вряд ли нас кто-то поймет. Пей и пой, растворяясь вновь в сантиментах, Дверь любую открывай, живя моментом. Пей и пой, растворяясь вновь в сантиментах, Мир, где боль, так достойна аплодисментов.